ЧТО ТАКОЕ ХРИСТИАНСТВО? Для начала хочу остановиться на
том, чем христианство не является. В лучших традициях риторики назову ровно три
заблуждения относительно природы христианства и назову их в последовательности,
которая вскоре станет понятна.Во-первых, христианство – это не
закон. Даже светские религиоведы знают, что христианство – это не религия
закона, но удивительнейшим образом этого не знают многие христиане.Дело не только в том, что для
многих христиан христианство – это список заповедей и запретов принадлежность к
христианству – это следование этому списку. Проблема шире. Закон как тип
религиозности – это определенный способ мышления, когда благочестие опирается
на подчинение внешнему авторитету, вследствие чего человек избавляется от необходимости
самостоятельно думать и принимать решения.Существует заблуждение,
заключающееся в том, что человек стремится к свободе. Отнюдь! Человек стремится
к рабству и бежит от самостоятельности. В «Теологическом энциклопедическом
словаре» под редакцией У. Элвелла в статье о Рудольфе Бультмане говорится:«Согласно Бультману, человек
делает массу усилий, лишь бы убежать от того факта, что он – ответственное
существо, принимающее решения. Часто он живет в рамках мертвых традиций, охотно
уступает свое право (а мы бы сказали – обязанность – А.Д.) на решения
всевозможным законническим этическим системам… тем самым отказываясь от всякой
ответственности. Так человек становится «неподлинным» и утрачивает свое «я».
Бультман полагает, что когда Новый Завет говорит о человеке как о «грешнике»,
который подвержен «смерти», подразумевается именно эта «неподлинность».Во-вторых, христианство – это не
догматика. Отождествление христианства с догматикой – самое распространенное
заблуждение. И даже те люди, которые знакомы с современной богословской мыслью
и для которых это утверждение не является чем-то абсолютно новым, настолько
привыкли к данному отождествлению, что на практике в своем мышлении они по
привычке продолжают находиться в плену этого заблуждения.Мы все привыкли к тому, что есть
догматы важные и неважные, догматы, от которых зависит наше спасение и от
которых не зависит. Но правда заключается в том, что спасение не может зависеть
ни от каких догматов.Вот что интересно. У евреев не
было догматики. У них была история. Наше богословие выражается прилагательными:
«Бог вездесущий, всемогущий, всеведущий…» Богословие евреев выражалось
глаголами: «Бог избрал, Бог вывел…» И далее – в Новом Завете: «Бог воскресил…»Сегодня церковь нуждается в
повествовательном богословии, которое бы и по форме и по содержанию отличалось
от того, к чему мы привыкли. Ибо то, что считается важным в традиционалистской
христианской догматике, не было таковым для Иисуса и наоборот.Догматика, разумеется, очень
важна, но она играет подчиненную роль. Догматика – это язык, на котором церковь
обращается к миру. И горе нам, если этого языка мир не понимает или если этот
язык миру ничего не говорит.Иисус вообще не говорил
догматами. Догматы имеют абстрактную форму, а Иисус говорил только конкретные вещи.
Догматика возникла тогда, когда появилась нужда христианскую весть сообщить
грекам и римлянам с их абстрактно-философским мышлением, с платоновским
приоритетом абстрактной идеи.В третьих, христианство – это не
мораль. В предыдущем пункте было «вероучение», а здесь у нас «нравоучение» (не
в том ли разрешение проблемы, что христианство – вообще не учение?).
Представление о христианстве как о нравоучении – самое позднее из трех
разбираемых заблуждений.Первое возникло в апостольские
времена и много крови попортило Павлу, второе возникло в эллинистический
святоотеческий период, а третье – в XIX веке. Данное заблуждение довольно
распространено сейчас, хотя, вероятно, не так сильно, как второе.Вот что интересно: эти три
заблуждения последовательно идут друг за другом не только в хронологическом
порядке, но и в порядке возрастающей «изящности и утонченности». Действительно,
если первое заблуждение чрезвычайно грубо и им могут прельститься люди
необразованные, второе заблуждение – для среднего большинства, то третье – для
избранных интеллектуалов. Но все три суть заблуждения.Мораль тоже хорошая вещь, но
христианство к ней не сводится. Многие религии имеют схожую мораль. Не так
много религиозных учений (и это мягко сказано), которые призывали бы к
подлости, насилию и разврату. Более того, можно быть неверующим, но
высокоморальным человеком. Вероятно, ничто так не обессмысливает христианство,
как сведение его к морали, хотя моральная составляющая есть и всегда будет в
христианстве.Весьма интересно остановиться на
разнице между моралью и законом. Требования закона (закона в религиозном
смысле) не обосновываются рационально и не нуждаются в таком обосновании.
Моральное требование обязательно обосновывается рационально. Если такого
обоснования нет, то требование, выставляющее себя моральным, на деле является
законническим.Это важно понимать. В
фундаменталистской религиозности совершенно не учитывается эта разница. Для
фундаменталиста грех является тем более страшным, чем менее его греховность
можно объяснить. Это удивительное наблюдение!Сказав о том, чем не является
христианство, перейдем к тому, чем оно является. Есть смысл разделить этот
вопрос на две части: чем является христианство по форме и чем – по содержанию.По форме христианство – это
Рассказ. Именно так оно представлено в Библии. Только в наше время великие
богословские умы вернулись к пониманию этой простой истины. Но вернуться к ней
должны и мы – простые христиане. Как мы привыкли пересказывать догматы о Боге и
Христе! Догматы, созданные совсем в другие времена совсем для других людей,
догматы, имеющие косвенное отношение к библейскому рассказу.Но неразумно так цепляться за
догматы и так пренебрегать Рассказом. Догматы имеют ужасную способность
обессмысливаться, Рассказу это грозит гораздо в меньшей степени. Причина проста
– абстрактность догматов и конкретность Рассказа; идеальность догматов и
«материальность» событий Рассказа.Не стоит ли нам пересмотреть
способ изложения нашего вероучения и способ обращения с вестью о Христе к
неверующему? Мы предлагаем неверующему некие догматические утверждения, которые
он должен принять, чтобы спастись. (Каким образом человек спасается путем
принятия теоретических утверждений – тайна, покрытая непроглядным мраком.) А
что если просто рассказать человеку о жизни и делах Иисуса?Мы по своей косности думаем, что
это только для младшего класса воскресной школы – какое заблуждение! Церковь
такое значение придает догматам IV века, но слова и дела церкви зачастую сильно
расходятся со словами и делами Иисуса, и происходит это по той причине, что
догматы оказываются для нас важнее.Что же такое христианство по
содержанию? Здесь я намерен рассказать рассказ – рассказ о своей ситуации, в
которой я получил откровение, явившееся для меня ответом на вопрос, вынесенный
в заглавие этой статьи.В один прекрасный момент своей
жизни я совершенно реально оказался перед вопросом о том, что такое
христианство. К тому времени я был христианином довольно долгое время и
полагал, что неплохо «ориентируюсь в ситуации». Я изучал богословие и читал
многие умные книги, о которых говорят, что от них «теряют веру». Со мной такого
не случалось. Мое мировоззрение менялось, но вера моя не терялась ни от какой
книги.Хотя книги эти вывели меня из-под
влияния той простодушной религиозности, которая именуется на богословском языке
фундаментализмом и считается верой самой благочестивой, хоть таковой и не
является. Но вот и на меня свалилась книга, которая должна была пошатнуть мою
богословскую картину мира. Книга эта была «Иисус и победа Бога» Н.Т. Райта.Благодаря этой книге, которая
произвела на меня столь деструктивное воздействие (хотя я, разумеется, советую
прочитать ее всем), я стал понимать многие слова и деяния Христа, но я перестал
понимать, что такое христианство. Почему так случилось?Прежде всего, я, разумеется, не
перестал в тот момент понимать, в чем заключается традиционная христианская
догматика или чем одна конфессия отличается от другой. Но, читая книги по
библейскому богословию, убеждаешься в том, как сильно существующее христианство
отличается от того, что мы видим в Библии.В этом плане книга Райта всего
лишь сообщила мне некое понимание, которое уже не смогло вписаться в мою
богословскую картину мира, хотя отличие существующего христианства от
христианства библейского мне было известно и раньше. Вероятно, степень этого
отличия впервые поразила меня именно после Райта.Еще одно воздействие данной книги
выразилось в том, что я стал хорошо понимать слова Христа в то время и в том
месте, но при этом перестал понимать, что они значат для меня сейчас. Мы очень
привыкли к мысли о том, что Христос говорил вневременные истины и говорил их «в
безвоздушном пространстве», то есть без привязки к конкретной исторической
ситуации. Н.Т. Райт показал эту привязку и так сильно показал, что это и лишило
меня понимания современного значения слов Христа.Когда Иисус говорит: «Кто
принудит тебя идти с ним одно поприще, пройди два», – подразумевается
конкретная ситуация с римским солдатом, который имел право заставить еврея
нести его поклажу на расстояние одного поприща. Но это простой и общеизвестный
пример. Но ведь и подставление щеки – тоже в контексте противостояния римлянам.
И так – вся весть Иисуса от начала и до конца: там ничего не висело в
безвоздушном пространстве.Позволю себе только один
миниатюрный пересказ некой информации из Райта. Данный автор совершенно
правильно напоминает нам о том, что, кроме всего прочего, Иисус – это еще и
величайший пророк Израиля. Величайшее же пророчество Иисуса – это пророчество о
величайшей катастрофе Израиля – о разрушении Храма. Для современного же
христианина подобные вещи просто как-то скрадываются при чтении Библии. Образ
Храма на самом деле стоял в центре вести Иисуса. Фигурировал этот образ и в
обвинении, приведшем к казни Иисуса…Итак, я стал понимать, что эти
слова означали тогда, но я перестал понимать, что такое христианство и более
того – почему я должен быть христианином. Такая сильнейшая временная привязка
Иисуса к тому историческому контексту, как это ни странно, смутила меня.
Странно, потому что теоретически я был подготовлен к восприятию такой
информации, ибо я понимал, что откровение Божье никогда не звучит в
безвоздушном пространстве и всегда привязано к конкретной ситуации. Но эта
подготовленность оказалась важной для принятия мною того откровения, о котором
сейчас и пойдет речь.Однажды я поведал своему пастору
о моих сомнениях, но пастор ничего не смог мне ответить. (Потом, когда я
делился с ним своим откровением, он сказал, что на подобные вопросы и не мог
ответить человек – на них мог ответить только Бог и Он на них ответил.) В тот
же день после разговора с пастором я грустно рассуждал о том, что не вижу
никакой привязки к своей жизни, к своей ситуации тех слов Иисуса, которые
занимали столь важное место в Его проповеди.Он сказал величайшее пророчество в
истории Израиля и вот – даже это величайшее пророчество о разрушении Храма
ничего не говорит мне. Я не еврей, живу я не в первом веке, Храм разрушен, но
что мне до того? В ту минуту, когда я рассуждал таким образом, я получил
удивительное сверхъестественное откровение. Я получил его за одну секунду –
полностью, со всем объяснением и со всеми нюансами. Если сейчас «развернуть»
эту одну секунду, то содержание этого откровения можно передать следующим
образом.Да, Христос сказал величайшее
пророчество о разрушении Храма, и это пророчеств сегодня звучит в твоей жизни и
оно актуально для тебя, ибо ТЫ находишься перед лицом разрушения своего храма.
Это пророчество звучит для каждого человека, ибо в жизни каждого человека
заложена эта величайшая катастрофа.Еврей смысл своей жизни видел
только в контексте своей принадлежности к Израилю. Храм же – это средоточие
жизни Израиля, это гарантия того, что «с нами Бог». «У нас Храм Господень», –
говорили евреи, подразумевая то, что они полностью защищены Богом от поражения.
Храм – это жилище Божье, следовательно, это защита Израиля как народа,
избранного единым истинным Богом.И вот приходят язычники и
разрушают Храм. Это катастрофа! Это потеря смысла жизни для Израиля и для
каждого еврея в отдельности. Это величайшая катастрофа в истории Израиля. И
Христос предсказал эту катастрофу не только словами, но и пророческим действием
– «очищением Храма», которое, с точки зрения Райта, символизировало его будущее
разрушен е. Пророки еврейские совершали различные странные действия – был такой
язык действий у пророков, и человек, вошедший в храм и опрокидывающий там
предметы, разгоняющий людей и т. д., должен был пророчески символизировать
разрушение Храма.Но пророчество об этой катастрофе
звучит из уст Господа в жизни каждого человека. В один ужасный момент это я
могу лишиться смысла жизни, это мой мир может быть разрушен.В конце концов, я смертен. И
смерть заложена в мою жизнь с момента моего рождения. Но не только смерть. Храм
может быть разрушен еще до смерти. В моей жизни может быть разрушено то, что
кажется мне незыблемым. Это может быть мой идол, а свойство идолов таково, что
они должны пасть. Человек стоит перед лицом обессмысливания, которое может
проявляться в разных формах, и смерть – заключительное проявление этого обессмысливания.Но Господь обращается к нам не
только с вестью об этой катастрофе, но и с ответом на нее. Он Сам – ответ на
эту весть о разрушении нашей жизни. Он Сам – жизнь. Весть первых христиан
заключалась просто в том, что Христос воскрес. Именно таково окончание
Рассказа. Это победа над смертью.Воскресение Христа – это ответ на
нашу смертность. Как и Сам Бог, Который есть смысл бытия как такового, который
есть Само Бытие, является ответом на уничтожение бытия через его
обессмысливание.Бог – это единственный ответ на
обессмысливание жизни. Это единственный ответ на разрушение нашего храма.
Христианство по своему содержанию – это весть о жизни, побеждающей смерть,
весть о Боге, побеждающем абсурдность и обессмысливание.Христа обвиняли в том, что он
желает разрушить Храм и в три дня создать новый. Что ж? Господь – это подлинный
Храм, а воскресение Христа – созидание этого Храма. Если раньше воскресение
было для меня одним из догматов, в которые «нужно верить», то теперь для меня
оно стало Событием Откровения, каковым и должно быть для христианина.Вот что говорится о новом небе и
новой земле и новом Иерусалиме: «Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог
Вседержитель – храм его, и Агнец» (Отк. 21:22). Это не просто красивый образ.
Глубина этого образа поразительна!Следует подчеркнуть, что данный
текст – не аллегорическая проповедь. Обращение к разрушению Храма – это не
аллегорический прием. И это очень важно понимать.Следует остановиться на природе
откровения. Дело в том, что никогда Божье откровение не звучит вне конкретной
исторической ситуации (или вне конкретной жизненной ситуации конкретного
человека). У Бога действительно есть вечные истины, но они не могут быть
сброшены нам на землю, как кирпичи.Откровение – это всегда
воплощение. Павел писал: «Все это происходило с ними, как образы; а описано в
наставление нам, достигшим последних веков» (1 Кор. 10:11).События еврейской истории –
образы не в смысле «аллегория», а в более глубоком смысле – воплощение Божьего
откровения в конкретной ситуации. Вечные Божьи истины выражаются в конкретной
форме в конкретной ситуации.И разрушение Храма – такой Образ
(с большой буквы), в котором воплотилось Божье откровение о вечной человеческой
экзистенциальной ситуации потери смысла. Поэтому четкая привязанность проповеди
Христа к его историческому контексту нас не должна смущать.Если это было Божье откровение,
то оно является таковым и сейчас, и мы можем его услышать, но, вероятно, уже на
своем языке, а Бог не молчит никогда (за исключением того случая, когда Его
молчание является формой Его речи к нам).Итак, христианство по форме –
Рассказ, по содержанию – это философия жизни, это отношение к жизни как к
величайшей ценности, это весть о Боге, Который есть жизнь и Гарант смысла
жизни. Обратите внимание, что я не сказал ничего нового. Все это было в
христианстве всегда, но зачастую это заслонено от нас мертвой догматикой.В заключение хочется высказать
еще одну мысль. Выше я сделал предположение, что христианство – это не
«учение». Конечно же, в самом этом слове нет ничего плохого, но для нас оно
прочно ассоциируется с догмой, иными словами – с теорией.В истории христианства был
момент, когда оно перестало передаваться как Радостная Весть о реальном
историческом событии, а стало распространяться как абстрактная вероучительная
информация о «неземных» неизменных сущностях.Вместе с тем, в греческом
оригинале Нового Завета христианство называется удивительным словом – «Путь»
(οδός). И уж конечно там нет слова «религия», к которому мы так привыкли. По
сути, христианство согласилось с навязанным ему статусом одной из религий, коих
в мире много. А религия – не что иное, как одна из форм идеологического
сознания со всеми вытекающими отсюда последствиями.Более того, критики христианства
совершенно справедливо заметили, что оно превратилось не просто в одну из
многочисленных религиозных идеологий, но в религию смерти, в ее служанку,
обслуживающую человеческий страх перед смертью, ибо акцент на загробной жизни
заслонил в христианстве весть о жизни как таковой.Сегодня есть смысл пересмотреть
привычное восприятие христианства как одной из религий. Религия есть
совокупность религиозного культа, религиозной организации и религиозной
догматики. Если христианство отождествляет себя просто с этими тремя
составляющими и абсолютизирует эти составляющие, то, вероятно, оно остается
просто религией.Но, признав условность,
неабсолютность этих «трех столпов» и обратившись к чему-то, возвышающемуся над
привычной религиозной формой, Христианство (с большой буквы, то есть подлинное
Христианство) может претендовать на нечто большее, а именно на данное ему в
Библии звание Пути – жизненного Пути, включающего в себя осознание глубинной
осмысленности жизни, принятие этой жизни как величайшей ценности,
реалистическое и одновременно оптимистическое отношение к ней, признание
красоты бытия как такового и умение видеть в нем красоту самого Творца.Алесь ДУБРОВСКИЙ
|